Даже после двадцати лет практической работы я не перестаю удивляться, с какой кавалерийской легкостью подходят иные судебно-следственные работники к уголовным делам... Забывая, что за каждой ситуацией - люди с их неповторимыми судьбами, особенностями нервно-психической конституции, характерными, присущими только им оттенками восприятия психотравмирующих ситуаций. Поэтому сегодня мне бы хотелось рассказать о конкретном деле, обратить внимание на ошибки, допущенные участником аварии на различных стадиях следствия (также ознакомьтесь с материалом, как вести себя в аварийной ситуации). Ошибки, повлиявшие на судебные решения, а значит, и на судьбу.
... Мне сразу показалось странным, с какой непозволительной беспечностью описывал мой новый клиент, водитель такси, подробности аварии, в которую он попал на Московской кольцевой автодороге, когда она еще носила зловещее название "дорога смерти". Немного рисуясь от волнения и пытаясь скрыть нервную дрожь в руках, он отрывисто рассказывал, как вез по МКАД трех пассажиров в аэропорт Быково. Переключившись при разъезде со встречной машиной с дальнего света на ближний, водитель С. (назовем его так) неожиданно увидел, как в упавшей на него темноте вспыхнули в лучах фар задние "стоп-сигналы" грузовика, стоящего посреди дороги. Дремавший до этого на переднем сиденье пассажир резко рванулся к рулю и с истошным криком вцепился в него, как в спасательный круг, блокируя любые действия водителя. Жестокая борьба длилась мгновения, но когда пассажир все-таки был отброшен, стало уже поздно - судорожный рывок машины влево уже ничего не мог изменить. Скрежет разрываемого металла особенно страшно прозвучал в ночном безмолвии. Удивительно странным и зловещим показался очнувшемуся водителю свет звезд на черном небосклоне. Оглядевшись по сторонам, он понял, что сидит на своем, водительском месте, а рядом на сиденье распласталась фигура пассажира. С. Не сразу понял, почему нет крыши. Шатаясь, он вышел на дорогу и увидел в нескольких метрах позади изуродованной машины два неподвижных тела. Что было потом, С. помнил плохо. Окончательно он пришел в себя лишь через двое суток в больнице, где и узнал, к своему ужасу, о смерти женщины и ребенка, которые сидели на заднем сиденье. Пассажир, получивший, как и он сам, травму черепа, остался жив.
Последствия ДТП
Я даже не совсем понял, зачем С. обратился ко мне в тот начальный и, пожалуй, самый важный период времени. Он даже не пытался, как это обычно делают другие, выяснить - что ему грозит, и не просил совета, что опять было бы логично в его положении. Лишь в конце беседы он, то ли беспечно, то ли обреченно махнув рукой, подвел итог: "А, все обойдется!" Однако спустя несколько месяцев этот странный таксист вновь появился у меня и уже с отчаянием просил помощи: ему должны были предъявить обвинение по части 3 статьи 211 УК РФ (совершение дорожно-транспортного преступления, повлекшего тяжкие последствия в виде смерти двух лиц и причинения тяжкого телесного повреждения третьему). С возмущением С. поведал о том, как, убаюканный добрым отношением следователя, обещавшего 'сделать все, чтобы было хорошо, он легко согласился изменить показания, опустив то, что касалось действий оставшегося в живых пассажира, - чтобы не злить его: и так потерял жену и ребенка, как говорил следователь. Дело приобретало совершенно иное звучание, а причиной аварии оказывалось то, что С. 'кемарнул' во время движения и, потеряв в этой связи но мгновение контроль над дорогой, поздно обнаружил на своей полосе движения движущийся грузовой автомобиль. Выходило, что С., будучи в полубессознательном состоянии и отвечая на вопросы водителя грузовика, выдавил из себя это словцо 'прикимарил'. Описывая разговоры со следователем, С. с негодованием восклицал: 'И как же я поверил! Я только теперь понял, что он играл со мной! Что значит 'прикимарил'?! Да я вообще так никогда не говорю!..'
При ознакомлении с материалами уголовного дела многое мне показалось удивительным. Например, весьма странным представлялось, как выстраивал свою версию происшествия следователь. Непонятно, отчего, не давая грамотной юридической оценки, он так абсолютно воспринимал показания водителя грузового автомобиля, приехавшего в Москву с Украины. Почему, например, оставил без внимания то, что двигавшийся со скоростью около 50 км/ч ЗИЛ-130 (по версии его водителя, принятой следствием) после удара в заднюю часть кузова сразу же затормозил и оставался на месте происшествия до приезда работников ГАИ, но при этом расстояние от место столкновения до места нахождения этой машины исходя из схемы к протоколу осмотра места происшествия составляло всего 8 м(!)? Тогда как в действительности, если верить показаниям водителя грузовика, это расстояние должно было быть не менее 30 м. Разумно было бы предположить при этом, что после удара такси в заднюю часть стоявшего грузовике его водитель отъехал чуть вперед и влево.
Удивляло и то, что следствие в нарушение статьи 20 УПК РФ, обязывающей следственные органы, суд и прокурора всесторонне, тщательно и объективно исследовать все обстоятельства дела, проверять все версии, вытекающие из сути происшедшего, даже формально не уделило сколько-нибудь внимания изначальной версии С. о возникновении у него так называемого эффекта "черной ямы", в которую провалились, проваливаются и, к сожалению, еще провалятся множество водителей, испытавших частичное психологическое ослепление при разъездах ночью со встречными транспортными средствами, изменяющими световой режим движения. Суть в том, что переключение с дальнего света на ближний приводит к резкому сокращению светового пятна впереди и возникновению ощущения обвала темноты на капот автомобиля или падения в черную яму, откуда и название эффекта. Эффект усиливается, если переключению света предшествовало так называемое психологическое ослепление - появление дискомфортного ощущения в глазах, резь, небольшое слезотечение и т.п., но без полной потери ориентации в пространстве, что характерно для физиологического ослепления.
При анализе собранных по делу материалов бросалось в глаза, что изначально избранная следствием версия о том, что водитель С. Просто-напросто заснул за рулем и, потеряв контроль над машиной, врезался в заднюю часть движущегося впереди него грузовика, полностью захватила воображение следователя, скрупулезно приискивающего под нее и для нее фактические данные. Так, например, получивший травму черепа пассажир Н. на протяжении длительного лечения в больнице и еще долгое время после выписки страдал выраженными явлениями потери памяти. Неожиданно после допроса следователя он начал "вспоминать" события происшествия, в том числе и пресловутое "кемарнул", характерное для речи водителя ЗИЛа, в чем позднее смог убедиться суд. Именно показания водителя грузовика, пассажира, да и первоначальные показания самого С., данные им в благодушном настроении, созданном следователем, послужили базисом предъявленного обвинения. Что и повергло С. в шок. Допрашиваемый в качестве обвиняемого, он пытался опровергнуть свои же показания, однако в обвинительном заключении это было оценено следственными органами как попытка уйти от ответственности.
Эта же формулировка перекочевала затем и в приговор суда по данному делу, разбиравшемуся в общей сложности почти полгода. Все было за эти полгода в жизни С.: и отвод судье, еще на первом заседании заявившему, что все равно С. сидеть, как бы он не изворачивался; и потери С. сознания от нервного перенапряжения; и явно выраженные обвинительные уклоны при рассмотрении дела; и открытое недоверие состава суда к версии подсудимого при абсолютном игнорировании фактических обстоятельств происшедшего; и требования потерпевшего применить высшую меру наказания)!); и допросы у следователя; диабет на нервной почве у жены и, наконец, арест без мотива в процессе судебного следствия, а затем передача дела другому судье по настоятельным требованиям защиты. В результате - три года в колонии-поселении для лиц, совершивших неумышленные преступления. От обжалования судебного приговора "С.", и его жена отказались.